Неточные совпадения
И Дунька и Матренка бесчинствовали несказанно. Выходили
на улицу и кулаками сшибали проходящим головы, ходили в одиночку
на кабаки и разбивали их, ловили молодых
парней и прятали их в подполья, ели младенцев, а у женщин вырезали груди и тоже ели. Распустивши волоса по ветру, в одном утреннем неглиже, они бегали по городским
улицам, словно исступленные, плевались, кусались и произносили неподобные слова.
Открывались окна в домах, выглядывали люди, все — в одну сторону, откуда еще доносились крики и что-то трещало, как будто ломали забор.
Парень сплюнул сквозь зубы, перешел через
улицу и присел
на корточки около гимназиста, но тотчас же вскочил, оглянулся и быстро, почти бегом, пошел в тихий конец
улицы.
Самгин тоже простился и быстро вышел, в расчете, что с этим
парнем безопаснее идти.
На улице в темноте играл ветер, и, подгоняемый его толчками, Самгин быстро догнал Судакова, — тот шел не торопясь, спрятав одну руку за пазуху, а другую в карман брюк, шел быстро и пытался свистеть, но свистел плохо, — должно быть, мешала разбитая губа.
Через час Самгин шагал рядом с ним по панели, а среди
улицы за гробом шла Алина под руку с Макаровым; за ними — усатый человек, похожий
на военного в отставке, небритый, точно в плюшевой маске
на сизых щеках, с толстой палкой в руке, очень потертый; рядом с ним шагал, сунув руки в карманы рваного пиджака, наклоня голову без шапки, рослый
парень, кудрявый и весь в каких-то театрально кудрявых лохмотьях; он все поплевывал сквозь зубы под ноги себе.
Парня осторожно положили поперек дороги Самгина, в минуту собралась толпа, заткнув
улицу; высокий, рыжеватый человек в кожаной куртке вел мохнатенькую лошадь,
на козлах саней сидел знакомый извозчик, размахивая кнутом, и плачевно кричал...
«Кончилось», — подумал Самгин. Сняв очки и спрятав их в карман, он перешел
на другую сторону
улицы, где курчавый
парень и Макаров, поставив Алину к стене, удерживали ее, а она отталкивала их. В эту минуту Игнат, наклонясь, схватил гроб за край, легко приподнял его и, поставив
на попа, взвизгнул...
Когда судно приставало к городу и он шел
на рынок, по — волжскому
на базар, по дальним переулкам раздавались крики
парней; «Никитушка Ломов идет, Никитушка Ломов идет!» и все бежали да
улицу, ведущую с пристани к базару, и толпа народа валила вслед за своим богатырем.
В тот же день вернулся я с уложенным чемоданом в город Л. и поплыл в Кёльн. Помню, пароход уже отчаливал, и я мысленно прощался с этими
улицами, со всеми этими местами, которые я уже никогда не должен был позабыть, — я увидел Ганхен. Она сидела возле берега
на скамье. Лицо ее было бледно, но не грустно; молодой красивый
парень стоял с ней рядом и, смеясь, рассказывал ей что-то; а
на другой стороне Рейна маленькая моя мадонна все так же печально выглядывала из темной зелени старого ясеня.
На улице показываются Малуша, Радушка, Малыш, Брусило, Курилка, Лель и другие
парни и девушки, потом Купава.
Парни с поклоном подходят к девушкам.
В Богословском (Петровском) переулке с 1883 года открылся театр Корша. С девяти вечера отовсюду поодиночке начинали съезжаться извозчики, становились в линию по обеим сторонам переулка, а не успевшие занять место вытягивались вдоль
улицы по правой ее стороне, так как левая была занята лихачами и
парными «голубчиками», платившими городу за эту биржу крупные суммы. «Ваньки», желтоглазые погонялки — эти извозчики низших классов, а также кашники, приезжавшие в столицу только
на зиму, платили «халтуру» полиции.
Парень проворно надернул
на себя штанишки, рубашку и, все-таки не надев кафтана и захватив его только в руки, побежал
на улицу.
В этот момент толпа
на улице глухо загудела, точно по живой человеческой ниве гулкой волной прокатилась волна. «Едет!.. Едет!..» — поднялось в воздухе, и Студеная
улица зашевелилась от начала до конца, пропуская двух верховых, скакавших к господскому дому
на взмыленных лошадях во весь опор. Это и были давно ожидаемые всеми загонщики, молодые крестьянские
парни в красных кумачных рубахах.
Впервой-ет раз, поди лет с десяток уж будет, шел, знашь, у нас по деревне
парень, а я вот
на улице стоял…
Не по нраву ей, что ли, это пришлось или так уж всем естеством баба пагубная была — только стала она меня оберегаться.
На улице ли встретит — в избу хоронится, в поле завидит — назад в деревню бежит. Стал я примечать, что и
парни меня будто
на смех подымают; идешь это по деревне, а сзади тебя то и дело смех да шушуканье."Слышь, мол, Гаранька, ночесь Парашка от тоски по тебе задавиться хотела!"Ну и я все терпел; терпел не от робости, а по той причине, что развлекаться мне пустым делом не хотелось.
Колокольчик звякнул над наружной дверью. Молодой крестьянский
парень в меховой шапке и красном жилете вошел с
улицы в кондитерскую. С самого утра ни один покупатель не заглядывал в нее… «Вот так-то мы торгуем!» — заметила со вздохом во время завтрака фрау Леноре Санину. Она продолжала дремать; Джемма боялась принять руку от подушки и шепнула Санину: «Ступайте поторгуйте вы за меня!» Санин тотчас же
на цыпочках вышел в кондитерскую.
Парню требовалось четверть фунта мятных лепешек.
На обоих концах
улицы парни и девки составили по хороводу, и оба хоровода несли по березке, украшенной пестрыми лоскутьями.
Вечерами, по праздникам, все население
улицы выходило «за ворота»,
парни и девушки отправлялись
на кладбище водить хороводы, мужики расходились по трактирам,
на улице оставались бабы и ребятишки.
— А откуда бы тебе знать, как они живут? Али ты в гости часто ходишь к ним? Здесь,
парень,
улица, а
на улице человеки не живут,
на улице они торгуют, а то — прошел по ней скоренько да и — опять домой!
На улицу люди выходят одетые, а под одежей не знать, каковы они есть; открыто человек живет у себя дома, в своих четырех стенах, а как он там живет — это тебе неизвестно!
Куры, разрывшие грядки, собака, выпившая куриное яйцо, кошка, посетившая погреб, зависть к успеху дочери соседа у
парней, ревность к мужу — вся жизнь выносилась
на улицу в резких криках, в обидных словах и с яростным бесстыдством кликуш оплёвывалась желчью, обливалась грязью.
На улице ему стало легче. Он ясно понимал, что скоро Яков умрёт, и это возбуждало в нём чувство раздражения против кого-то. Якова он не жалел, потому что не мог представить, как стал бы жить между людей этот тихий
парень. Он давно смотрел
на товарища как
на обречённого к исчезновению. Но его возмущала мысль: за что измучили безобидного человека, за что прежде времени согнали его со света? И от этой мысли злоба против жизни — теперь уже основа души — росла и крепла в нём.
Жуткое чувство страха охватило
парня; он вздрогнул и быстро оглянулся вокруг.
На улице было пустынно и тихо; темные окна домов тускло смотрели в сумрак ночи, и по стенам, по заборам следом за Фомой двигалась его тень.
Девки и молодки в красных и синих кумачных сарафанах, по четыре и более, держа друг друга за руки, ходили взад и вперед по
улице, ухмыляясь и запевая веселые песни; а молодые
парни, следуя за ними, перешептывались и порою громко отпускали лихие шутки
на счет дородности и румянца красавиц.
Его и детей точно вихрем крутило, с утра до вечера они мелькали у всех
на глазах, быстро шагая по всем
улицам, торопливо крестясь
на церкви; отец был шумен и неистов, старший сын угрюм, молчалив и, видимо, робок или застенчив, красавец Олёшка — задорен с
парнями и дерзко подмигивал девицам, а Никита с восходом солнца уносил острый горб свой за реку,
на «Коровий язык», куда грачами слетелись плотники, каменщики, возводя там длинную кирпичную казарму и в стороне от неё, под Окою, двухэтажный большой дом из двенадцативершковых брёвен, — дом, похожий
на тюрьму.
Парни хвастливы, но — трусы. Уже раза три они пробовали побить меня, застигая ночью
на улице, но это не удалось им, и только однажды меня ударили палкой по ноге. Конечно, я не говорил Ромасю о таких стычках, но, заметив, что я прихрамываю, он сам догадался, в чем дело.
А то: стоит агромадный домище, называется ниверситет, ученики — молодые
парни, по трактирам пьянствуют, скандалят
на улицах, про святого Варламия [Речь идет о студенческой песне «Где с Казанкой-рекой» (см.: «Песни казанских студентов. 1840–1868».
А однажды боров вырвался
на улицу и мы, шестеро
парней, два часа бегали за ним по городу, пока прохожий татарин не подбил свинье передние ноги палкой, после чего мы должны были тащить животное домой
на рогоже, к великой забаве жителей. Татары, покачивая головами, презрительно отплевывались, русские живо образовывали вокруг нас толпу провожатых, — черненький, ловкий студентик, сняв фуражку, сочувственно и громко спросил Артема, указывая глазами
на верещавшую свинью...
«За что, говорит,
парня бьете?» — и стал отымать, вырвал у них его, да и
на улицу: они за ним, да и
на него.
У нас у всех девушек есть… ну, понимаешь… приятели. Посмотри в праздник, сколь хорошо:
на улице сидят все вместе; а ты вот со мной никогда не погуляешь. По крайности я перстенек покажу, что есть у меня такой
парень, который меня верно любит. Ты приезжай ужо пораньше, заложим тройку, насажаем девок, поедем кататься с песнями.
Сцена представляет
улицу. Справа старики сидят
на бревнах, между ними дед. В середине водят хороводы бабы, девки в
парни. Играют плясовую и пляшут. Из избы слышатся шум, пьяные крики; выходит старик и кричит пьяным голосом; за ним хозяин, уводит его назад.
За два дня до Казанской Самоквасов поскакал во весь опор в Язвицы к ямщикам. День был воскресный, в праздничных красных рубахах ямщики играли в городки середь
улицы. Подошел Петр Степаныч, поглядел
на них и, заметив молодого
парня, что казался всех удалей, заговорил с ним...
Когда мимо моих окон прошли
парни с гармоникой, он вышел
на улицу и прокричал...
Парень распряг лошадей и повел их
на улицу прохаживать, а проезжий умылся, помолился
на церковь, потом разостлал около повозки полость и сел с мальчиком ужинать; ел он не спеша, степенно, и Дюдя, видавший
на своем веку много проезжих, узнал в нем по манерам человека делового, серьезного и знающего себе цену.
Это был молодой
парень, худой и маленький, с землисто-бледным лицом; одет он был по-городски — в пиджак и жилетку. Проезжая по деревенской
улице, я не раз видел, как он вместе с Донькою рубил около избы хворост или молотил
на току рожь. И странно было смотреть
на этого маленького, как будто недоношенного природою человечка рядом со стройною красавицею Донькою, с ее тонкими, сильными руками… Неужели это новый жених?
На пустыре Ананьева не было. Кузьма пошел до
улице, посмотрел по сторонам, но нигде не было видно старика.
Парень вернулся к избе, запер дверь в привинченные кольца висячим замком и положил ключ в расщелину одного из бревен — место, уговоренное с Петром Ананьевым,
на случай совместного ухода из дому. Почти бегом бросился он затем по
улице и, не уменьшая шага, меньше чем через час был уже во дворе дома Салтыкова.
На масленице у своего дворца, против церкви Рождества, она собирала слободских девушек и
парней кататься
на салазках, связанных ремнями, с горы, названной по дворцу царевниному — Царевною, с которыми и сама каталась первая. Той же широкой масленицей вдруг вихрем мчится по
улицам ликующей слободы тройка удалая; левая кольцом, правая еле дух переводит, а коренная
на всех рысях с пеной у рта. Это тешится, бывало, она, царевна, покрикивая удалому гвардейцу-вознице русскую охотничью присказку...
Кузьма, между тем, выбежав со своей ношей
на улицу и пробежав некоторое расстояние от дома, остановился и поставил молодую девушку
на ноги. Маша от побоев, нанесенных ей Салтыковой, и от всего пережитого ею треволнения, не могла стоять
на ногах, так что Кузьме Терентьеву пришлось прислонить ее к стене одного из домов и придерживать, чтобы она не упала.
Парень задумался. Весь хмель выскочил из его головы.
Парни вошли в избу, я остался
на улице, разговаривая с знакомым крестьянином Васильем Ореховым, бывшим моим школьником. Сын его был один из пятерых, тот самый женатый
парень, который шел, подпевая подголоском.
Хозяин стал наливать в третий раз, но
парни отказались от угощения, встали, помолились, поблагодарили хозяев и вышли
на улицу.
На улице тотчас же опять заголосили. Первая заголосила вышедшая за
парнями очень старая, сгорбленная женщина. Она так особенно жалостно голосила, так закатывалась, что бабы не переставая уговаривали ее и подхватывали под локти воющую, закатывающуюся и падающую вперед старуху.
Пока мы говорили,
парни вышли из дома
на улицу, и опять началось голошение, взвизги, хохот, уговоры.